Throffer - Throffer

В политическая философия, а предлагать это предложение (также называемое вмешательством[примечание 1]), который смешивает предложение с угрозой, которая будет выполнена, если предложение не будет принято. Термин был впервые использован в печати политическим философом Гиллель Штайнер; в то время как другие авторы следовали, это не было принято повсеместно, и иногда его считают синонимом морковь и палка. Хотя угрожающий аспект предложения не обязательно должен быть очевидным или даже четко сформулированным, явным примером является

Убейте этого человека и получите 100 фунтов стерлингов; не убить его, и я убью тебя.[2]

Штайнер дифференцировал предложения, угрозы и побуждения, основываясь на предпочтительности подчинения и несоблюдения для субъекта по сравнению с обычным ходом событий, которые могли бы произойти, если бы не было вмешательства. Отчет Штайнера подвергся критике со стороны философа Роберта Стивенса, который вместо этого предположил, что для дифференциации видов вмешательства важно было ли выполнение запрошенного действия более или менее предпочтительным, чем это было бы без вмешательства. Трофферы являются частью более широких моральных и политических соображений принуждение, и составляют часть вопроса о возможности принудительные предложения. Вопреки распространенному мнению о том, что принудительными могут быть только угрозы, предложения без явных угроз приводятся в качестве примера принудительных предложений, в то время как некоторые авторы утверждают, что предложения, угрозы и исходящие предложения могут быть принудительными при соблюдении определенных условий. Для других, напротив, если предложение является принудительным, это явно аспект угрозы, который делает его таковым, и не все предложения можно считать принудительными.

Теоретические соображения, связанные с предложениями, были практически применены в отношении работа программы. В таких системах люди, получающие социальное обеспечение их помощь уменьшается, если они отказываются от предложения работы или обучения. Роберт Гудин критиковал программы социального обеспечения, которые предлагали людям, получающим пособие, на что ответил Даниэль Шапиро, который нашел его возражения неубедительными. Некоторые авторы также отметили, что предложения, представленные людям, осужденным за преступления, особенно сексуальным преступникам, могут привести к более мягкому наказанию, если они согласятся на медицинское лечение. Другие примеры предлагает психиатр Хулио Арболеда-Флорес, который выражает обеспокоенность по поводу трофических заболеваний в общественная психиатрия, а также эксперт по менеджменту Джон Дж. Кланси, который рассказывает о возможностях трудоустройства.

Происхождение и использование

Период, термин предлагать это чемодан из угроза и предлагает.[3] Впервые он был использован канадским философом Гиллель Штайнер в 1974–75 Труды аристотелевского общества статья.[4] Штайнер подумал о цитате из фильма 1972 года. Крестный отец: «Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться». Хотя эта фраза казалась забавно ироничной (потому что делается угроза, а не предложение), Штайнер был неудовлетворен тем, что разница между предложением и угрозой заключалась только в том, что одно обещает принести пользу, а другое - штраф.[5] Таким образом он придумал предлагать описать "предложение" в Крестный отец.[6] Одним из видных мыслителей, принявших этот термин, был политолог. Майкл Тейлор,[7] и его работы о троферах часто цитировались.[6][8][9]

Throffer однако не получил всеобщего признания; Майкл Р. Роудс отмечает, что в литературе ведутся споры о том, следует ли использовать предлагать,[10] цитируя ряд писателей, в том числе Лоуренса А. Александера,[11] Дэвид Циммерман[12] и Даниэль Лайонс,[13] кто не использует этот термин.[14] Некоторые, в том числе политологи Дейниол Джонс[15] и Эндрю Ригби,[16] учитывать предлагать быть синонимом морковь и палка, идиома, которая относится к тому, как ослу предлагают морковку, чтобы побудить к согласию, а несоблюдение наказывается кнутом.[17] Другие авторы, решив использовать это слово, считают его плохим. Например, литературовед Дэниел Шор называет это «несколько неудачным термином», используя его в своем анализе Джон Милтон с Обретенный рай.[18]

Определения

В дополнение к первоначальному описанию побуждений Штайнера другие авторы предложили определения и идеи о том, как отличить побуждения от угроз и предложений.

Счет Штайнера

В статье, вводящей термин предлагать, Штайнер рассматривает разницу между вмешательством в форме угрозы и вмешательством в форме предложения. Он заключает, что различие основано на том, как последствия соблюдения или несоблюдения отличаются для субъекта вмешательства по сравнению с «нормой». Штайнер отмечает, что в литературе о принуждении предполагается понятие «нормальность», поскольку изменения в благополучии субъекта вмешательства не просто относительны, а абсолютны; любая возможность абсолютного изменения требует стандарта, и этот стандарт представляет собой «описание нормального и предсказуемого хода событий, то есть хода событий, с которым столкнется реципиент вмешательства, если вмешательство не произойдет».[19]

Для предложения, такого как «вы можете использовать мою машину, когда захотите», последствие соблюдения «представляет собой ситуацию, которая предпочтительнее нормы». Несоблюдение требований, то есть отказ от предложения об использовании автомобиля, идентично норме и поэтому не более и не менее предпочтительно. С другой стороны, угрозы характеризуются согласием, которое приводит к результату, менее предпочтительному по сравнению с нормой, а несоблюдение - к еще менее желательному результату. Например, если кому-то угрожают "твои деньги или твоя жизнь ", соблюдение приведет к потере денег, в то время как несоблюдение приведет к потере жизни. И то, и другое менее желательно, чем обычно (т. е. вообще не подвергается угрозе), но для субъекта угрозы потеря денег Желательнее, чем быть убитым.Предложение - это третий вид вмешательства.Он отличается как от угрозы, так и от предложения, поскольку уступчивость предпочтительнее нормы, а несоблюдение менее предпочтительнее, чем норма.[2]

По мнению Штайнера, все предложения, угрозы и побуждения влияют на практические обсуждения получателя таким же образом. Для субъекта вмешательства имеет значение не степень, в которой последствия соблюдения или несоблюдения отличаются желательностью от нормы, а степень, в которой они отличаются друг от друга желательностью. Таким образом, предложение не обязательно оказывает меньшее влияние на получателя, чем угроза. Сила силы, оказываемой вмешательством, зависит только от разницы в желательности между соблюдением и несоблюдением, независимо от способа вмешательства.[20]

Счет Стивенса

Отвечая Штайнеру, Роберт Стивенс приводит примеры того, что он по-разному классифицирует как предложения, угрозы и побуждения, которые не соответствуют определениям Штайнера. Он приводит пример вмешательства, которое он считает предложением, в отличие от угрозы, но при котором соблюдение и несоблюдение менее предпочтительны по сравнению с нормой. Примером может служить тот, кто требует: «либо вы принимаете мое предложение - горсть фасоли для вашей коровы, либо я убью вас». Для субъекта содержание коровы предпочтительнее как соблюдения, так и несоблюдения рекомендаций. Используя этот и другие примеры, Стивенс утверждал, что представление Штайнера о различении трех видов вмешательств неверно.[3]

Вместо этого Стивенс предполагает, что определение того, является ли вмешательство предложением, зависит не от желательности соблюдения или несоблюдения по сравнению с нормой, а от желательности действий, связанных с соблюдением или несоблюдением, по сравнению с тем, чем была бы их желательность. не было никакого вмешательства. Он предлагает сделать предложение, если P пытается побудить Q сделать A, увеличивая «желательность Q выполнения Q для выполнения A по сравнению с тем, что было бы, если бы P не сделал предложения, и уменьшит желательность Q для Q, не выполняющего - Относительно того, что было бы, если бы P не сделал предложения ». Предложение, напротив, увеличивает желательность для Q of Q, выполняющего A, по сравнению с тем, как это было бы без вмешательства P, оставляя желательность для Q of Q, выполняющего не-A, как это было бы. Угроза снижает желательность Q для Q, не выполняющего-A, по сравнению с тем, что было бы без вмешательства P, оставляя желательность для Q для Q, выполняющего A, как это было бы.[21]

Отчет Стивенса о попытках Q побудить P сделать A
Вмешательство Q - это (п) ...... если Q считает, что P чувствует ...
... делаю А после вмешательства ...... не делать А после вмешательства ...
...предлагает...... предпочтительнее, чем раньше.... в равной степени предпочтительнее, чем раньше.
...угроза...... в равной степени предпочтительнее, чем раньше.... менее предпочтительно, чем раньше.
... предложить ...... предпочтительнее, чем раньше.... менее предпочтительно, чем раньше.

Счет Кристьянссона

Политический философ Кристьян Кристьянссон различает угрозы и предложения, объясняя, что первое - это предложение, которое создает препятствие, а второе - это один из видов предложения (другим примером является запрос), который этого не делает.[22] Он также проводит различие между предварительные предложения и окончательные предложения, который, по его мнению, игнорировали ранее авторы.[23] Предварительное предложение логически не создает каких-либо препятствий для своего предмета и, как таковое, является предложением. Например, «если вы принесете мне бумагу, вы получите конфету» - это предварительное предложение, так как из него логически не следует, что отказ от получения бумаги не приведет к конфетам; не исключено, что конфеты можно будет добыть другим путем. Другими словами, если испытуемый берет газету, затем получает конфету.[24] Напротив, если бы предложение было окончательным, оно бы приняло форму "если и только если принеси мне бумагу, получишь конфету ". Это означает, что конфету можно получить только в том случае, если субъект принесет газету, и никак иначе. Для Кристьянссона такое окончательное предложение представляет собой предложение. Есть предложение чтобы принести бумагу («если»), и угроза того, что конфеты могут быть получены только по этому маршруту («только если»). Таким образом, на пути получения конфет возникло препятствие.[22]

Предыдущие авторы (Кристьянссон цитирует Джоэл Файнберг, Алан Вертхаймер и Роберт Нозик ) предоставил моральный и статистический анализ различных мысленные эксперименты чтобы определить, являются ли содержащиеся в них предложения угрозами или предложениями. По мнению Кристьянссона, напротив, все рассмотренные мысленные эксперименты - пустяковые. Вместо этого, утверждает он, предыдущие анализы мыслителей пытались отличить предложения, ограничивающие свободу, от предложений, которые этого не делают. Они объединяют две задачи: различать угрозы и предложения и отличать угрозы, ограничивающие свободу, от угроз, не ограничивающих свободу.[25] Он заключает, что методы мыслителей также неадекватны для определения разницы между угрозами, ограничивающими свободу, и угрозами, не ограничивающими свободу. моральная ответственность потребуется.[26]

Счет Родса

Политический философ и теоретик права Майкл Р. Родс предлагает отчет об угрозах, предложениях и побуждениях, основанный на восприятии предмета предложения (и, в случае предложений от агентов, а не от природы,[10] восприятие агента, делающего предложение.)[27] Родос представляет семь разных мотивационный -want-structure, то есть семь причин, по которым п может захотеть сделать то, что ведет к B:

  1. W1 (внутреннее-достижение-желание): "B нужен сам по себе; B воспринимается п с немедленной апробацией; B ценится сам по себе п."
  2. W2 (внешнее-достижение-желание): "B воспринимается п как средство E куда E это внутреннее-достижение-желание ».
  3. W3 (сложное-достижение-желание): "B является одновременно желанием внутреннего достижения и желанием внешнего достижения; B оба W1 и W2."
  4. W4 (внешнее-избегание-желание): "B воспринимается п как средство избежать F куда F воспринимается п с немедленным неодобрением (F боится, или F угрожает, п)."
  5. W5 (комплекс-хочу-тип-А): "B оба W1 и W4."
  6. W6 (комплекс-хочу-тип-Б): "B оба W2 и W4."
  7. W7 (комплексный-хочу-тип-C): "B оба W3 и W4."[28]

Предложения, которые мотивируют п действовать из-за W1, W2 или же W3 представлять предложения. Те, кто делают это из-за W4 представляют угрозы.[10] Роудс отмечает, что предложения и угрозы асимметричны: в то время как предложение требует лишь небольшого одобрения, требуется высокая степень неодобрения, прежде чем предложение можно будет назвать угрозой. Неодобрение должно быть достаточно сильным, чтобы спровоцировать «восприятие угрозы и соответствующее чувство страха».[29] Родос маркирует как трюки те предложения, которые мотивируют п действовать из-за W5, W6 или же W7,[30] но отмечает, что это имя используется не повсеместно.[10]

Для Родоса предложения не могут быть просто двусмысленными предложениями. Если Q предлагает, чтобы п заплатить 10 000 долларов, чтобы Q скрывает информацию, которая может привести к парестом, то, несмотря на то, что предложение является двояким (то есть п может выбрать платить или не платить, что приведет к разным результатам) это не предложение. Это потому, что выбор оплаты нельзя считать привлекательным для п независим от Qпредложение.[31] пплатит Q не приводит к удовлетворению потребности в достижении, что является необходимым условием для того, чтобы предложение было предложением по мнению Родса.[32] Исключение составляют случаи, когда агент предлагает помощь другому в преодолении фоновой угрозы (угрозы, которая не была введена предложением).[33] Двуусловные, помимо угроз или предложений, могут содержать нейтральные предложения, и так не будьте трепами.[32] Возможность того, что другой агент не действует, обязательно нейтральна.[34] Throffers - это те двухусловные предложения, которые содержат как угрозу, так и предложение, в отличие от двухусловных предложений, содержащих угрожающее и нейтральное предложение или предложение и нейтральное предложение. В случае с предложениями всегда будет сложно или даже невозможно определить, действует ли агент в отношении угрожающего аспекта предложения или предложения.[35]

Throffers и принуждение

Рассмотрение предложений является частью более широкого вопроса о принуждение и, в частности, возможность принудительное предложение.[36] Определить, являются ли предложения принудительными, и если да, то в какой степени - это сложно.[37] Традиционное предположение состоит в том, что предложения не могут быть принудительными, могут быть только угрозы, но предложения могут это оспорить.[36][38] Угрожающий аспект предложения не обязательно должен быть явным, как это было в примерах Штайнера. Вместо этого предложение может принимать форму предложения, но нести подразумеваемую угрозу.[39] Философ Джон Кляйниг рассматривает предложение как пример случая, когда само предложение может считаться принудительным. Другой пример принудительного предложения может быть, когда ситуация, в которой сделано предложение, уже неприемлема; например, если владелец фабрики использует неблагоприятные экономические условия, чтобы предложить рабочим несправедливую заработную плату.[40] По мнению Джонатана Райли, либеральное общество обязано защищать своих граждан от принуждения, независимо от того, исходит ли это принуждение из угрозы, предложения, предложения или какого-либо другого источника. "Если другие люди ... пытаются воспрепятствовать желанию правообладателя, то либеральное общество должно предпринять шаги для предотвращения этого, если необходимо, в соответствии с законом. Любые действия других лиц с целью воспрепятствовать соответствующим индивидуальным или групповым предпочтениям представляют собой необоснованное вмешательство. 'со свободой в чисто личных делах ".[41]

Ян Хант согласен с тем, что предложения могут рассматриваться как принудительные, и утверждает, что, какую бы форму ни принимали меры, они могут считаться принудительными, «когда они социально корригируются под влиянием действий, ограничивающих свободу агента в целом». Он согласен с тем, что возможное возражение против его утверждения состоит в том, что по крайней мере некоторые предложения принуждения действительно увеличивают свободу их получателей. Например, в мысленном эксперименте развратный миллионер, миллионер предлагает матери деньги на лечение опасной для жизни болезни сына в обмен на то, что она станет любовницей миллионера. Джоэл Файнберг считает это предложение принудительным, но, предлагая возможность лечения, миллионер расширил возможности, доступные матери, и, следовательно, ее свободу.[42] Для Ханта Файнберг «упускает из виду тот факт, что предложение миллионера открывает возможность [матери] спасти своего ребенка при условии, что возможность не быть любовницей [миллионера] будет закрыта». Хант не считает мать более свободной; "хотя очевидно, что после того, как предложение было сделано, она имеет большую способность отстаивать свои интересы в качестве родителя и в этой степени может считаться более свободной, также ясно, что ее способность преследовать свои сексуальные интересы могла быть уменьшилось ".[43] Каждое принудительное предложение, будь то угроза, предложение или предложение, согласно Ханту, содержит одновременно потерю и приобретение свободы.[43] Кристьянссон, напротив, утверждает, что представление Файнберга о «предложениях принуждения» ошибочно, потому что это вовсе не предложения, а исходящие предложения.[22]

Питер Вестен и Х. Л. А. Харт утверждают, что побуждения не всегда носят принудительный характер, а когда это так, то именно угроза делает их таковыми. Они утверждают, что для того, чтобы предложение было принудительным, угроза должна удовлетворять еще трем условиям; во-первых, человек, делающий предложение, "должен намеренно угрожать X, чтобы X что-то сделал, Z1", во-вторых, лицо, делающее предложение, должно знать, что" X иначе не сделал бы этого или не хотел бы, чтобы его заставляли делать "Z1, и, в-третьих, часть угрозы в предложении должна сделать так, чтобы "X" сделал Z1 более подходящим в глазах X, чем это могло бы быть в противном случае ".[44] Таким образом, для авторов существует возможность ненасильственных действий. Пара представляет три возможных примера. Во-первых, когда угроза в предложении - шутка; во-вторых, когда аспект предложения уже настолько желателен для субъекта, что угроза не влияет на его принятие решения; или, в-третьих, когда субъект ошибочно считает угрозу несущественной из-за привлекательности предложения.[45] Роудс аналогичным образом заключает, что если предложение носит принудительный характер, то это связано с угрозой.[46] Для него вопрос состоит в том, «можно ли рассматривать компонент угрозы в предложении как необходимое и достаточное условие выполнения поведения».[47] Он утверждает, что если бы предложения без угрозы было бы достаточно для действия агента, подпадающего под действие предложения, то предложение не является принудительным. Однако, если аспекты предложения и угрозы в предложении являются мотивирующими факторами, то сложно определить, был ли агент, на которого поступило предложение, был принужден. Он предполагает, что различие между «чистым принуждением» и «частичным принуждением» может помочь решить эту проблему.[46] и что вопрос о принуждении в этих случаях является вопросом степени.[44]

Практические примеры

Концептуальные вопросы, связанные с thoffers, практически применяются в исследованиях в ряде областей, но этот термин также используется за пределами академических кругов. Например, он нашел применение в британской полиции и в британских судах.[48]

Workfare

Концептуальное мышление о предложениях практически применяется при рассмотрении условной помощи, например, в работа системы. По мнению философа и политического теоретика Гертруды Эзорски, отрицание благосостояние когда субъекты отказываются от работы, это воплощение трепета.[49] Политический философ также назвал условное благосостояние предложением. Роберт Гудин.[50] По словам Даниэля Шапиро, также политического философа, аспект предложения работы виден в «выгодах, которые человек получает, если приобретает новые навыки, получает работу, изменяет деструктивное поведение и тому подобное», в то время как аспект угрозы реализуется с помощью «отмена или сокращение помощи, если человек по истечении определенного периода времени не принимает предложение».[37] По мнению Гудина, моральная сомнительность аспекта угрозы в предложении обычно смягчается привлекательностью аспекта предложения. Таким образом, работа может представлять собой «настоящее» предложение, но только тогда, когда человеку, получающему социальные выплаты, не нужны выплаты, чтобы выжить, и поэтому он имеет реальный выбор в отношении того, принимать ли это предложение. Когда, однако, человек не сможет выжить, если он или она перестанет получать социальные выплаты, подлинного выбора нет; По мнению Гудина, индивид не может отказаться от предложения. Это сводит на нет морально смягчающий фактор, которым обычно обладает треп. Это преподносится как аргумент против трудоустройства, и Гудин ожидает, что защитники ответят патерналистски утверждая, что, независимо от вопросов свободы, данное лицо выиграет от участия в предлагаемой работе или образовании.[51]

Шапиро отвечает на аргумент Гудина, оспаривая его фактическое предположение о том, что люди будут голодать, если откажутся от предложения работы. В финансируемых государством (см. государство всеобщего благосостояния Он утверждает, что отказом принять предложение устраняется только денежная помощь, тогда как в частных системах (то есть негосударственных благотворительных организациях или организациях, предлагающих условную помощь) существуют другие группы, кроме той, которая управляет системой социальной помощи. В любой системе получатели пособия также могут обращаться за помощью к семье и друзьям. По этим причинам он не считает, что предложение нельзя отклонить в тех случаях, когда, по мнению Гудина, это так. Также выдвигается второе (и, как утверждает Шапиро, более важное) возражение. Государственное благосостояние без санкций не отражает того, как работающие люди, не полагающиеся на социальные выплаты, берут на себя ответственность за свою жизнь. Шапиро отмечает, что если человек, который работает, перестает работать, то его экономическое положение обычно ухудшается. Безусловное государственное благосостояние не отражает этого, а вместо этого отражает необычное положение человека, которому не стало бы хуже, если бы он отказался работать. Поскольку безусловное благосостояние не отражает положение обычных работников, оно не может определить, готовы ли люди брать на себя ответственность за свою жизнь.[52]

Для Ивара Лёдемеля и Хизер Трики, редакторов журнала «Предложение, от которого нельзя отказаться»: социальная помощь в международной перспективе, то, что программы социального обеспечения полагаются на принуждение, заставляет их трепетать. Ссылаясь на датскую модель в качестве конкретного примера, пара утверждает, что работа предполагает использование обязательных предложений; в то время как работа или образование представлены как предложение, поскольку получатели пособий зависят от помощи, которую они потеряют, если откажутся от предложения, у них фактически нет выбора. Компульсивный аспект показывает, что по крайней мере некоторые получатели пособий в глазах политиков требуют принуждения, прежде чем они примут предложения о работе. Одного лишь шанса на оплачиваемую работу или участия в трудовых схемах недостаточно, чтобы побудить некоторых свободно принимать получаемые предложения. Такое принуждение служит реинтеграции людей на рынок труда и служит своего рода «новым патернализмом».[53] Авторы обеспокоены этим принуждением и приводят несколько аргументов против него, которые возможны или использовались в литературе: Во-первых, оно затрагивает права тех, против кого оно используется. Это может сделать его нежелательным само по себе или может привести к нежелательным результатам. Во-вторых, можно утверждать, что выгоды должны быть безусловными, чтобы действовать как подлинный защитная сетка. В-третьих, принуждение подрывает обратную связь с потребителями, и поэтому невозможно провести различие между хорошими и плохими программами, представляемыми тем, кто получает пособие. В-четвертых, такое принуждение может способствовать формированию культуры сопротивления среди получающих пособие.[53]

Заключенные и психическое здоровье

Судебный психолог Эрик Каллен и начальник тюрьмы Тим Ньюэлл утверждают, что заключенным грозит треп, когда им говорят, что они должны признать свою вину, прежде чем им предложат условно-досрочное освобождение[54] или переехал в открытая тюрьма. Каллен и Ньюэлл приводят пример заключенного, который ложно признал свою вину и переехал в тюрьму открытого типа; Однако оказавшись там, он почувствовал, что больше не может лгать о своей вине, и признался начальнику тюрьмы. Впоследствии его перевели обратно в тюрьму строгого режима.[48] В случае сексуальные преступники, когда им предлагают освобождение, если они начнут лечение, выносится предложение, но при этом им угрожают продлением срока наказания, если они этого не сделают. Каллен и Ньюэлл обеспокоены затруднительным положением, которое эти тросточки представляют для заключенных, в том числе тех, кто признан невиновными по апелляции.[55] Обеспокоенность, связанная с предложениями осужденным за сексуальные преступления, также обсуждалась в печати Алексом Александровичем, который сам ошибочно заключен в тюрьму, и криминологом. Дэвид Уилсон.[56] Последний отметил трудности, с которыми сталкиваются ошибочно заключенные в тюрьму ни в чем не повинные люди, которым грозит сокращение срока наказания, если они "признают свою вину", но отметил, что, поскольку перспективы заключенных редко рассматриваются, проблема обычно не видна.[57]

Аналогичным образом, терапевтическое лечение непреступников с душевное здоровье проблемы можно рассматривать с точки зрения предложений. В общественная психиатрия пациентам с проблемами психического здоровья иногда будут предоставляться социальные услуги, такие как финансовая или жилищная помощь, в обмен на изменение их образа жизни и сообщение о приеме лекарств. Психиатр Хулио Арболеда-Флорес считает эти трепки формой социальная инженерия, и беспокоит, что они

имеют множество последствий в отношении механизмов принуждения, от неявного ограничения свободы до приписывания уязвимости. Первые включают угрозы личной автономии, внушение страха по поводу потенциальной потери свободы, рост зависимости с недоверием к собственным способностям управлять жизненным бизнесом и, следовательно, рост чувства и отношения беспомощности. Признание уязвимости имеет приоритет перед принципом равенства между партнерами, представляет собой вторжение в частную жизнь и влияет на позитивные права людей.[58]

Бизнес

В соответствии с управление исследователь Джон Дж. Кланси, научный менеджмент может включать в себя использование тромбов. Пока сдельная работа использовались с Средний возраст, Фредерик Уинслоу Тейлор смешанный рационализированный сдельное управление, создать новую систему. Процессы производительности были стандартизированы, после чего точечные менеджеры смогли предложить работникам более высокую заработную плату, если они смогли превысить стандарт, в то время как более низкая заработная плата была под угрозой для всех, кто не оправдал ожиданий.[59]

Смотрите также

Примечания

  1. ^ Предложения, угрозы и побуждения - это «вмешательство других в практические обсуждения отдельных лиц».[1]

Рекомендации

  1. ^ Штайнер 1974–75, п. 36.
  2. ^ а б Штайнер 1974–75, п. 39.
  3. ^ а б Стивенс 1988, п. 84.
  4. ^ Картер 2011, п. 667.
  5. ^ Штайнер 1974–75, стр. 37–8.
  6. ^ а б Бардхан 2005, п. 39.
  7. ^ Тейлор 1982, п. 13.
  8. ^ Циммерлинг 2005, п. 63.
  9. ^ Готи 1999, п. 206.
  10. ^ а б c d Родос 2000, п. 39.
  11. ^ Александр 1983.
  12. ^ Циммерман 1981.
  13. ^ Лион 1975.
  14. ^ Родос 2000, п. 150.
  15. ^ Джонс 1999, п. 11.
  16. ^ Ригби 1991, п. 72.
  17. ^ Айто 2010, п. 56.
  18. ^ Берег 2012, п. 161.
  19. ^ Штайнер 1974–75, стр. 38–9.
  20. ^ Штайнер 1974–75, стр. 40–1.
  21. ^ Стивенс 1988, п. 85.
  22. ^ а б c Кристьянссон 1992, п. 67.
  23. ^ Кристьянссон 1992, п. 68.
  24. ^ Кристьянссон 1992, п. 66.
  25. ^ Кристьянссон 1992, С. 68–9.
  26. ^ Кристьянссон 1992, п. 69.
  27. ^ Родос 2000 С. 37, 66.
  28. ^ Родос 2000, п. 31.
  29. ^ Родос 2000, п. 37.
  30. ^ Родос 2000 С. 49–55.
  31. ^ Родос 2000, стр. 42–3.
  32. ^ а б Родос 2000, п. 44.
  33. ^ Родос 2000 С. 44, 57.
  34. ^ Родос 2000, п. 56.
  35. ^ Родос 2000, стр. 63–4.
  36. ^ а б Андерсон 2011.
  37. ^ а б Шапиро 2007, п. 217.
  38. ^ Кляйниг 2009, п. 15.
  39. ^ Бернелл 2008, п. 423.
  40. ^ Кляйниг 2009 С. 15–6.
  41. ^ Райли 1989, п. 133.
  42. ^ Охота 2001, стр. 141–2.
  43. ^ а б Охота 2001 С. 142.
  44. ^ а б Родос 2000, п. 100.
  45. ^ Харт и Вестен 1985, п. 582.
  46. ^ а б Родос 2000, п. 69.
  47. ^ Родос 2000, п. 99.
  48. ^ а б Каллен и Ньюэлл 1999, п. 63.
  49. ^ Езорский 2011, стр. 36–7.
  50. ^ Гудин 1998, п. 180.
  51. ^ Гудин 1998, стр. 181–3.
  52. ^ Шапиро 2007, стр. 217–8.
  53. ^ а б Лёдемель и Трики 2001, стр. 7–8.
  54. ^ Каллен и Ньюэлл 1999, п. 55.
  55. ^ Каллен и Ньюэлл 1999, стр. 65–6.
  56. ^ Александрович и Уилсон 1999, стр. 144–5.
  57. ^ Уилсон 2001.
  58. ^ Арболеда-Флорес 2011, п. 90.
  59. ^ Кланси 1998, п. 145.

Цитированные тексты

дальнейшее чтение